Ответы
дорогой Сабит!
Перечитав несколько раз твое письмо, я не мог достаточно уяснить себе двух вопросов, возникших у меня при чтении такого послания. Первый вопрос – это о мотивах, побудивших тебя к такому шагу. Второй вопрос – чего ты хочешь в результате своего такого обращения ко мне?
Но, подчеркиваю, что, несмотря на эти неясности, в твоем письме много серьезных положений обо мне, о тебе, об общей участи нашей литературы и их вполне достаточно, чтобы поговорить нам с тобой толково, откровенно и порой даже нелицеприятно, как начал ты (за что я не склонен осуждать тебя огульно, мелочно).
Но отвечая на ряд твоих заключений о моем творчестве, о моей личности, о тебе самом, я укажу на серьезные изъяны в твоих умозаключениях, постараюсь сказать о них тоже серьезно, хладнокровно.
Остановлюсь, прежде всего, на приведенных тобой мотивах к письму об услышанных тобою разговорах в Гослитиздате. Это все такая мелочная, интриганская чепуха, что не стоило бы говорить об этом в серьезных разговорах. Ведь немало слышу и я разговоров, исходящих от тебя и часто очень недостойные для серьезного человека. Но раз ты начал свое письмо с них, я отвечу тебе. Причем, насчет «вычеркивания» тебе сказали частично правильно, но не тех выражений, которые ты приводишь, а я сказал насчет одного излишне захваливающего тебя эпитета. В статье, как ты можешь увидеть, я создал достаточно похвал тебе, твоим поэмам «Ак аю», «Сулушаш» и др. вещам.Поэтому был вправе указать некоторые приторные места, и в этом ничего нет принципиального и, тем более, святотатственного. А разговоры о том, что будто «Жумбак жалау» делает Дроздов – глупости и ложь, надуманность которых видна даже из того, что фигурирует при этом имя Дроздова. Я его не знаю, а в той мере, в какой знаю из незаслуженного, несправедливого отношения к себе с его стороны и, особенно со стороны его жены – я не могу уважать в такой степени, чтобы славу твоего романа приписать его заслугам. Что касается моего мнения о твоем романе и его переводе, я скажу потом.
Сабит, зная некоторые особенности твоего характера, я полагаю, что свое письмо ко мне ты показал Дроздовой – по меньшей мере. И чтобы не было похоже на заочные разговоры, я предоставляю право показать и мое письмо Дроздовым. Только жаль, что ты начал серьезный разговор со мной со слухов и мелочных обид. Обвиняя меня в обидчивости, ты многими местами своего письма оказался сам более того обидчивым, мелочным.